Еду сегодня в троллейбусе, и вижу перед собой какого-то дяденьку, на которого нагадили птицы. Желание улучшать мир начинает бороться во мне с социальной уместностью. Потом он поворачивается как-то и пачкает стекло. К желанию улучшать мир добавляется забота о судьбах человечества. Вместе они побеждают, и я достаю из рюкзака салфетку, протираю дяденьку, попутно бурча, что на него нагадили, а он уже нагадил на стекло. Дяденька оборачивается, благодарит многословно, и я понимаю, что он какой-то дивный. (Не то легкая умственная отсталость, не то необратимая просветленность сознания. Тут ведь никогда не угадаешь.) А потом начинает мне что-то рассказывать длиной в три остановки. А я сижу, слушаю музыку, размышляю о том, стоит ли нахамить человеку, которому до этого неожиданно для него помог.
И внезапно я отражаю, что рассказывает он мне что-то про Мартовского Кота и Корвина. И как те его обидели.
Птицы, они такие. Зря не гадят. Сверху - видней.