Решила перечитать сказки, которые к Уралкону надо прописать, и вспомнила, что как выглядела оригинальная сказка про Емелю - уже когда-то рассказывала.
"Сказка про Емелю вызывает отвращение. Подсказали, что фраза "по моему хотению" появилась в совке как переделка "по божьему соизволению". Две версии можно прочитать тут hyaenidae.narod.ru/ story3/164.html. Афанасьевская не вызывает такого раздражения, хотя кара в виде непорочного зачатия за неподачу милостыни - изрядно доставляет. В известной версии сказки Емеля - бесполезный мужик, делающий работу только за гостинцы, силой (а как еще назвать приворот?) взявший себе жену и использующий в качестве аргумента свою способность сжечь все царство. Революция 17-го в полный рост, по меткому замечанию одной девушки. Переделанные сказки вызывают ужас, особенно учитывая, что мы на них выросли. В них уже не столько архетипы, сколько закладка менталитета, и этот менталитет не вызывает особого уважения, если не мифологизировать события, а воспринимать их более буквально. Может дети и чувствуют архетипический миф, но отрицать, что они отражают внешнюю атрибутику - это бред."
Но! Я еще про курочку-рябу прочитала: это восторг! Сказка, кстати, называется просто "Яичко", и там нет вообще никакой потуги на мораль. А то всегда меня смущало это "простое" яичко в финале.
Жил себе дед да баба, у них была курочка ряба; снесла под полом яичко — пестрó, вострó, костянó, мудренó! Дед бил — не разбил, баба била — не разбила, а мышка прибежала да хвостиком раздавила. Дед плачет, баба плачет, курочка кудкудачет, ворота скрипят, со двора щепки летят, на избе верх шатается! Шли за водою поповы дочери, спрашивают деда, спрашивают бабу: — О чем вы плачете? — Как нам не плакать! — отвечают дед да баба. — Есть у нас курочка ряба; снесла под полом яичко — пестрó, вострó, костянó, мудренó! Дед бил — не разбил, баба била — не разбила, а мышка прибежала да хвостиком раздавила. Как услышали это поповы дочери, со великого горя бросили ведра наземь, поломали коромысла и воротились домой с пустыми руками.
— Ах, матушка! — говорят они попадье. — Ничего ты не знаешь, ничего не ведаешь, а на свете много деется: живут себе дед да баба, у них курочка ряба; снесла под полом яичко — пестрó, вострó, костянó, мудренó! Дед бил — не разбил, баба била — не разбила, а мышка прибежала да хвостиком раздавила. Оттого дед плачет, баба плачет, курочка кудкудачет, ворота скрипят, со двора щепки летят, на избе верх шатается! А мы, идучи за водою, ведра побросали, коромысла поломали!
На ту пору попадья квашню месила. Как услышала она, что дед плачет, и баба плачет, курочка кудкудачет, тотчас с великого горя опрокинула квашню и все тесто разметала по полу.
Пришел поп с книгою.
— Ах, батюшка! — сказывает ему попадья. — Ничего ты не знаешь, ничего не ведаешь, а на свете много деется: живут себе дед да баба, у них курочка ряба; снесла под полом яичко — пестрó, вострó, костянó, мудренó! Дед бил — не разбил, баба била — не разбила, а мышка прибежала да хвостиком раздавила. Оттого дед плачет, баба плачет, курочка кудкудачет, ворота скрипят, со двора щепки летят, на избе верх шатается! Наши дочки, идучи за водою, ведра побросали, коромысла поломали, а я тесто месила да со великого горя все по полу разметала!
Поп затужил- загоревал, свою книгу в клочья изорвал.
Так вот: по каким сказкам писать-то?